Социально-психологическая характеристика, отражая в целом социальную, асоциальную или антисоциальную направленность личности, является связующим звеном между правонарушением и причинами, его породившими.
Опираясь на нее как на объективную реальность, можно логически перейти от ретроспективного анализа отдельных правонарушений к перспективному планированию профилактики правонарушений несовершеннолетних. Социально-психологическая характеристика личности позволяет вскрыть механизм причинности антиобщественного поведения, выделить в нем объективные и субъективные детерминанты преступления, условия формирования криминальной психологии личности.
В механизме причинности человеческого поведения особое место принадлежит индивидуальным свойствам. Формируясь в процессе социогенеза из наследственных (типологических) признаков, прижизненных психических новообразований и социальных качеств, индивидуальные свойства отражают субъективную сторону поведения, характеризуют субъекта деятельности. Из всего их многообразия криминологически значимыми являются социально-психологические свойства, имеющие непосредственное отношение к противоправному поведению личности.
Среди большого круга потребностей, характеризующих несовершеннолетних, особое место принадлежит потребностям материального благополучия, самоутверждения, общения, труда, отдыха, будущего. Дело в том, что именно в сфере этих потребностей формируется большинство поведенческих конструкций несовершеннолетних, определяется социальное, асоциальное (социально индифферентное) или антисоциальное отношение личности к реальной действительности. К этому, разумеется, имеют отношение и другие потребности, но они занимают подчиненное, по отношению к вышеназванным потребностям, положение. Анализ данной группы потребностей вызван своеобразием их генезиса и форм проявления у несовершеннолетних из неблагополучных семей.
Неблагополучная семья не способна (как было показано в первой главе) материально обеспечить своих детей. Видя то, чем располагает абсолютное большинство сверстников, не имея возможности что-либо изменить в условиях своего быта, подростки из неблагополучных семей постоянно испытывают чувства зависти, унизительной неполноценности, оскорбленного достоинства (характерного уже для периода раннего детства).
В силу сложившихся условий дети из неблагополучных семей постепенно, но чаще всего неуклонно, отстают в своем развитии от сверстников, что существенно подрывает сами основы развития индивидуальных способностей. Это служит предпосылкой нарушения связей с коллективом класса и школы в целом. Не сознавая причин такого положения, но, не удовлетворяясь им, подростки из неблагополучных семей пассивно (замкнувшись «в себя») или активно (агрессивным поведением) протестуют против такой «несправедливости». И тот, и другой виды протеста не способствуют развитию личности. Более того, они его усугубляют и делают проблематичной возможность удовлетворения материальных потребностей общественно одобряемым путем. Тем самым они вольно или невольно расширяют дистанцию между индивидом и обществом.
Рассматривая потребности материального благополучия в качестве материальной основы формирования личности, следует отметить, что фатальная невозможность их удовлетворения в условиях семейного неблагополучия не только сдерживает развитие детей (в том число их духовных потребностей), но и мотивирует цели конкретного поведения. По данным опроса несовершеннолетних из неблагополучных семей, находящихся в воспитательно-трудовых колониях, более 50% преступлений совершено ими по мотивам, так или иначе связанным, с материальным неблагополучием семьи. При этом около 6% — непосредственно по мотивам материальной нужды.
При анализе места материальных потребностей в структуре причин противоправного поведения несовершеннолетних из неблагополучных семей обращает на себя внимание тот факт, что почти 78% воспитанников колонии, более 80% (из числа опрошенных) несовершеннолетних правонарушителей, осужденных условно или находящихся на свободе в связи с отсрочкой исполнения приговора, а также 81 % состоящих на учете в инспекциях по делам несовершеннолетних вкладывают в предмет своих материальных потребностей объем благ, не превышающих социально типичные нормы (естественные для подавляющего большинства несовершеннолетних из благополучных семей). Все остальные опрошенные в предмет своих материальных потребностей вкладывали уже не типичные, а эталонные даже для несовершеннолетних из благополучных семей объемы (модные и престижные для данного возраста вещи). Следовательно, в основу корыстных преступлений и правонарушений, совершенных ради удовлетворения потребностей в материальном благополучии, они в большинстве своем вкладывали социально типичные предметы и объемы содержащихся в них благ. Из всего сказанного следует, что в структуре потребностей значительное место принадлежит потребностям материального благополучия, предопределяющим развитие и поведение личности. Эти потребности по своему предмету и по объему содержащихся в них благ идентичны потребностям сверстников из благополучных семей, т. е. несовершеннолетние правонарушители руководствовались в своем поведении не извращенными и антиобщественными материальными потребностями (как это часто принято считать), а социально типичными или эталонными потребностями общества. Иначе говоря, криминогенная суть вопроса состояла в том, что эти подростки интериоризовали такие общественные потребности, которые не соответствовали возможностям деградировавшей среды и своим способностям, не получившим соответствующего развития в связи с принадлежностью к этой среде. В условиях социализированной среды исследуемая категория несовершеннолетних, во всяком случае ее значительная часть, не совершила бы правонарушений, связанных с удовлетворением потребностей материального благополучия.
Большое значение в структуре потребностей несовершеннолетних правонарушителей из неблагополучных семей занимает потребность в самоутверждении личности. Представляя собой естественный элемент социализации, она отражает стремление индивида занять определенную форму своего бытия (или место в обществе), т. е. вписаться в систему общественных связей и отношений или стать социальной ценностью. В то же время способы реализации этой потребности характеризуют уровень социальной зрелости индивида. Следовательно, от того, каковы предмет потребности, цели и средства его достижения, зависят сама возможность самоутверждения индивида и предпочитаемый вид деятельности и отношение к реальной действительности в целом.
В отличие от основной массы несовершеннолетних, воспитывающихся в социализированных семьях, правонарушители из неблагополучных семей объективно вкладывают в предмет самоутверждения иное содержание». Если у первых он ориентирован на активное включение & систему общественных связей и отношений, в основе чего лежит способность к социальной персонализации и бесспорность прав общества на общественное признание, то у вторых эта потребность вольно или невольно ориентирована на особые отношения с обществом, которые оставляют за ним лишь обязанность признания прав индивида на свободный выбор целей и средств присвоения общественных благ.
В принципе асоциальный путь самоутверждения личности — если не единственный, то один из возможных способов существования лиц, воспитывающихся в неблагополучных семьях. Дело в том, что «ножницы» между требованиями, предъявляемыми обществом к каждому индивиду, претендующему на определенное положение, и тем наличным потенциалом качеств, которым располагает несовершеннолетний из неблагополучной семьи, ставят его, образно говоря, в социально неконкурентоспособное положение.
Неблагополучная семья и школа (одна — в силу своего образа жизни, другая — в силу возложенных на нее задач) представляют собой, по существу, два альтернативных подхода к проблеме воспитания несовершеннолетних. Точнее говоря, неблагополучная семья не имеет какого-либо педагогически целесообразного подхода к данной проблеме и в большинстве своем полагается на волю случая. С приходом в школу ребенок оказывается не подготовлен к позитивному контакту с ней. Существенно отличаясь от сверстников (по уровню общего развития, навыкам чтения, письма и счета, материальной обеспеченности, опрятности, культуре речи и поведения, заинтересованности родителей), он становится обременительным, а порой и нежелательным для учителя и класса субъектом. Не умея правильно оценить причины и найти выход из развивающегося в этой связи конфликта, не встречая подтверждения школьным требованиям дома, ребенок подчас приходит к выводу о невозможности следования этим требованиям или о возможности им не следовать.
Реализация выводов о возможности нетипичного поведения еще более противопоставляет несовершеннолетнего из неблагополучной семьи коллективу класса, характеризует его как трудного, неспособного персонализироваться с окружающими. Отождествляя понятие «потребность в самоутверждении» с понятием «потребность быть личностью», мы глубоко солидарны с авторами концепции, согласно которой утрата или деформация способности к персонализации равноценна деперсонализации индивида. Понимание этого не только не ослабляет, а в большинстве случаев крайне обостряет потребность в самоутверждении и при непринятии соответствующих мер выводит этого «трудного» подростка за пределы педагогически регулируемого управления.
Выпадая из-под влияния школы и находясь под постоянным воздействием асоциального или антисоциального отношения родителей к объективной реальности, подросток из неблагополучной семьи зачастую формирует убеждение в возможности реализовать потребность в самоутверждении антиобщественными средствами. По данным наших исследований, 62% правонарушений и преступлений, совершенных несовершеннолетними из неблагополучных семей, прямо связано с реализацией потребности в самоутверждении. О преимущественном использовании этой категорией антиобщественных средств говорит постановка на учет в инспекции по делам несовершеннолетних почти 70% правонарушителей, доказывавших свое превосходство (смелость, солидарность и т. п.). Нельзя не отметить и того, что подавляющее большинство несовершеннолетних правонарушителей из неблагополучных семей (в том числе отбывающих наказание в ВТК) приобщились к курению, сквернословию и употреблению спиртных напитков по мотивам, вытекающим из потребности в самоутверждении личности.
Не имея возможности и не желая самоутвердиться в коллективе, но испытывая чрезвычайно острую необходимость в каком-то признании окружающими своей значимости, подростки из неблагополучных семей обращаются к обычному в таких случаях способу — слиянию с неформальными группами несовершеннолетних, также «выпавших» из сферы педагогически регулируемого взаимодействия. Руководствуясь определенными принципами саморазвития, общностью проблем и сходством способностей своих субъектов, такие группы обеспечивают возможность простой и быстрой адаптации новичков. По всей видимости, осознавая это, несовершеннолетние из неблагополучных семей, оказавшись в группе с явно антиобщественной ориентацией, легко и добровольно (как им кажется) нивелируют свои убеждения и поступки по образу и подобию референтной группы. Являясь результатом и средством разрешения противоречия между потребностями в самоутверждении и возможностями их удовлетворения социально приемлемыми путями, неформальные группы подростков сами выступают как условие противоречия между индивидом и обществом
В завершение краткого анализа природы и особенностей проявления потребности в самоутверждении личности у несовершеннолетних правонарушителей из неблагополучных семей следует отметить, что ярко выраженное несоответствие предмета потребностей и объема вкладываемого в него блага побуждает подростка на поиск доступных, в том числе антиобщественных, средств ее реализации.
Тесно связанной с потребностью в самоутверждении и во многом из нее вытекающей является потребность в общении. Биосоциальная по своей природе, она относится к числу абсолютно необходимых, исключительно важных для человека потребностей: общение связывает индивида с отдельными людьми и обществом в целом, и без него невозможно ни физическое выживание человеческой особи, ни ее превращение в психическое и общественное существо.
Такое значение общение приобретает в силу свойственной ему сложной функциональной характеристики. Имея своим предметом систему связей и отношений с обществом, обеспечивающую возможность удовлетворения большинства человеческих потребностей, оно выступает одновременно в трех аспектах: как средство гуманизации вида, как способ жизнеобеспечения рода и как условие социализации индивида. Предмет потребности в общении и объем вкладываемых в него благ определяются онтогенетическими особенностями развития индивида и их филогенетической обусловленностью, т. е. содержание потребности в общении имеет двойственную природу и включает в себя как субъективные, так и объективные компоненты.
Субъективная сторона потребности в общении обусловлена особенностями индивидуального развития и формируется под воздействием уже сложившихся потребностей и возможностей их удовлетворения. Общение как бы согласует возможности и потребности индивида, делает реальным удовлетворение последних. Иначе говоря, создавая соответствующие уровню развития индивида связи и отношения, общение дает приемлемые, <с его точки зрения, пути и средства реализации потребностей, т. е. является сознательным регулятором связей и отношений индивида с реальной действительностью. Общение проявляется в стремлении индивида к идентификации и контакту только с такой категорией лиц, которая может предоставить ему эту возможность. Выбор респондентов общения ограничен рамками способностей индивида. Исходя из этого, можно предположить, что вся деятельность по реализации потребности в общении и применяемые пути и средства носят сугубо индивидуальный, личностный характер. Следовательно, в основе субъективной стороны потребности в общении лежит сознательный выбор индивидуально приемлемой связи.
Разумеется, этим предмет потребности в общении не исчерпывается. Элементарное выживание и очеловечевание индивида в социальной среде требуют таких связей и отношений с реальной действительностью, которые бы обеспечивали ему возможность получения необходимых для этого, но создаваемых другими людьми и обществом материальных и духовных благ.
Говоря о второй стороне потребности в общении, следует отметить, что она существует и развивается параллельно с субъективной. В основе формирования предмета потребности лежит нужда в тех общественных благах, получение которых «жестко» регламентировано соответствующими нормами морали и права. Следовательно, гарантированные обществом права на жилье, на труд, на социальное обеспечение, на пользование учреждениями культуры, здравоохранения, торговли и т. д. могут быть реализованы лишь при условии соблюдения этих норм. Потребность в общении формируется также в процессе усвоения индивидом опыта общественного взаимодействия. Значит, в основе ее объективной стороны лежит социально обусловленная (или филогенетическая) связь с объективной реальностью.
Наличие двух уровней связи в условиях социализированной среды обеспечивает пропорциональное развитие личных и общественных начал в индивиде, служит одним из условий его успешной персонализации. Иначе обстоит дело у несовершеннолетних из неблагополучных семей. В условиях десоциализированной среды двойственная структура потребности в общении создает предпосылки к «раздвоению личности» (поляризации индивидуального и общественного), а в конечном счете, к ее десоциализации. Длительное и преимущественное общение с социально дезорганизованной средой предопределяет одностороннюю, индивидуалистическую ориентацию личности. Все это, вместе взятое, делает психику подростка трудновосприимчивой к педагогическим воздействиям, к социальным ценностям, к проблемам и заботам общества.
Сталкиваясь с естественными трудностями реализации потребностей в общении и самоутверждении, не умея и не желая бороться с ними, некоторые из несовершеннолетних избирают антиобщественный путь их реализации и тем самым замыкают порочный круг десоциализации личности. Формирующийся при этом соответствующий стереотип поведения тем не менее не исключает из своего арсенала и социально приемлемые способы удовлетворения потребностей, ибо пользование многими общественными благами иначе невозможно.
Таким образом, если межличностное общение, обусловленное связями индивидуального (ортогенетического) развития, является фактором противопоставления индивида обществу, то общение с социальной средой, обусловленное связями филогенетического развития, невольно способствует обратному и оставляет надежду на его ресоциализацию. Нельзя забывать и о том, что сочетание фактически взаимоисключающих путей реализации потребностей в неизменно ухудшающихся условиях воспитания приводит к одностороннему разрушению навыков общения. Сфера социального общения индивида все более сужается, и для получения общественных благ им все чаще применяются антиобщественные средства.
Подчиняя общение целям самоутверждения и личного благополучия, десоциализированный подросток идет на контакт лишь с такой средой, которая может стать для него референтной и способной обеспечить возможность удовлетворения его потребностей. Поскольку наиболее подходящей для этого является неформальная группа подростков с близкой для него нравственной ориентацией, постольку общение с ней чрезвычайно актуализируется. Ради того, чтобы его признали «своим», подросток быстро идентифицирует себя с группой, следуя ее нормам поведения как собственным. О том, насколько важным для десоциализированного несовершеннолетнего из неблагополучной семьи является общение с такой группой, говорит его полная готовность активного участия в любых акциях, без какого-либо осмысления возможных последствий как для объекта посягательства, так и для себя лично. Не случайно среди мотивов почти всех правонарушений, совершенных рассматриваемой категорией, превалируют такие, как «за компанию», «делал как другие», «чтобы не казаться трусом», «из солидарности» и «просто так».
Об актуальности потребности в общении и прочности связей десоциализированных несовершеннолетних с референтной группой говорит, например, то, что около 60% всех групповых правонарушений, совершенных учащимися профессионально-технических училищ, приходится на группы, сформировавшиеся еще до их поступления в ПТУ.
Исходя из вышеизложенного, можно сделать вывод о том, что дефицит позитивного общения, появляющийся и проявляющийся в неблагополучной семье, является одной из причин формирования групп подростков с антиобщественной ориентацией, а в некоторых случаях и причиной правонарушений несовершеннолетних из неблагополучных семей.
Организация досуга является ярким отображением уровня социализации личности несовершеннолетних. Именно применительно к несовершеннолетним можно говорить об организации досуга как о наиболее точном индикаторе социальных качеств личности. Реализуя свободное время, подросток как бы освобождается от официальных условностей, обусловленных исполнением тех или иных социальных ролей в педагогически регулируемом общении.
Раскрывая предметную область потребности в отдыхе, нейтрализуя действие внешних, порой искусственно» созданных психологических или вещных защитных механизмов (вроде показной вежливости, нарочитой грубости, манерности, напускной меланхолии, кричащей одежды и т. п.), организация досуга (подобно раствору лакмуса) высвечивает подлинную социально-психологическую сущность личности, т. к. «…сущность «особой личности, — отмечал К. Маркс, — составляет не ее борода, не ее кровь, не ее абстрактная физическая природа, а ее социальное качество». Все это дает возможность увидеть истинные качества индивида, весь потенциал его способностей и даже спрогнозировать вероятное поведение.
Потребность в отдыхе — явление многогранное, имеющее физиологическую, социальную и психологическую основу. Она, в отличие от некоторых других потребностей, носящих преходящий характер, является атрибутивной (неотъемлемо присущей) человеку. Если физиологический аспект потребности в отдыхе имеет однозначный и всеобщий предмет, то ее социально-психологический аспект — чрезвычайно индивидуальное и многопредметное образование. Последнее всецело обусловлено структурой потребностей индивида вообще и отдыхе в частности. Дело в том, что потребность в отдыхе в социально-психологическом смысле означает потребность в тех видах деятельности и благах, которые исключены из регламента основного вида общественно полезной деятельности (работы и учебы) или которые, в силу нетипичных ценностных ориентаций индивида, могут быть удовлетворены. Поэтому свободное время рассматривается как вторая сторона условия развития личности, только в процессе его реализации человек приобщается к духовным ценностям общества, формирует или усваивает новые потребности. Короче говоря, свободное время — это условие всестороннего развития личности.
Общественно необходимое свободное время, отражая уровень развития общества, потому и является общественно необходимым, что само служит целям социального прогресса. Закономерно возрастая, оно в условиях социализма создает все больше возможностей для самообразования, воспитания детей, укрепления здоровья, развития способностей и т. д. и превращает потребность в отдыхе в общественную категорию, в предмет заботы государства.
Таким образом, индивидуальная потребность в отдыхе, будучи отражением одноименной общественной потребности, предполагает такую структуру потребностей, которая бы соответствовала целям развития личности. В большинстве своем так и происходит. Реализуя большую часть жизненно важных потребностей (в труде, самоутверждении, общении и т. д.) через основной вид деятельности, каждый социализированный индивид строит собственную концепцию своего развития (или развития своих детей), исходя из принципа максимального использования свободного времени. Стремясь к разумному сочетанию личных и общественных требований, он включает в структуру этой группы потребностей (реализуемых в процессе отдыха) прежде всего социально престижные (получение музыкального образования, изучение иностранных языков, коллекционирование произведений искусства и т. д.), подчиняя их во многих случаях целям совершенствования основного вида деятельности. Вероятно, в этом смысле надо говорить о потребности в отдыхе как необходимости переключения нервномышечной системы организма с одного вида деятельности на другой, в процессе которого восстанавливаются утраченные и продуцируются новые физические, психологические и социальные потенции индивида.
Рациональное использование свободного времени у несовершеннолетних нуждается в большой, постоянной и целенаправленной помощи взрослых. Многие виды деятельности, включаемые в сферу организованного отдыха несовершеннолетних, требуют убеждения детей в их необходимости, порой значительных материальных затрат, личного времени родителей и т. д. В том и состоит особенность этой потребности, что ее предметная область (в социально продуктивном значении) во многом определяется (особенно в раннем возрасте) родителями. Не случайно несовершеннолетние из неблагополучных семей (где отсутствует подобное участие родителей) характеризуются нерациональным использованием свободного времени, чрезвычайно редким присутствием социально продуктивных видов деятельности.
Полное безразличие родителей из неблагополучных семей к судьбе своих детей, ранний выход подростка из-под социализирующего влияния школы изначально предопределяют ограниченность его духовного мира. В связи с этим представляется ошибочным мнение, согласно которому одной из самых важных потребностей переходного возраста становится потребность в эмансипации от контроля и опеки родителей, учителей, а также от установленных ими правил и порядков. Такая постановка вопроса есть не что иное, как наделение несовершеннолетних свойством психологического негативизма или социального нигилизма.
По данным исследований, стремление к самостоятельности и свободе от мира взрослых обусловлено конфликтом с семьей и школой. Семейное неблагополучие и сложность реализации потребности в самоутверждении личности вызывают к жизни защитный механизм самоприспособления индивида.
«Потребность в эмансипации» тогда и возникает, когда взрослые отвергают мир детей. В нашем примере это наиболее характерно для несовершеннолетних правонарушителей из неблагополучных семей как своеобразная реакция на «несправедливость», в которой они оказались «благодаря» несчастью родиться в неблагополучной семье. При этом следует отметить, что отвергают или игнорируют они не все установленные правила и порядки, а лишь только те, которые не вписываются в его вариант адаптации к окружающей среде. Бесспорно одно: семейное неблагополучие и ранний выход из-под социализирующего влияния школы десоциализируют личность, искажают развитие потребности и служат одной из основных причин отсутствия в структуре потребностей в отдыхе социально продуктивных видов деятельности.
Следующей по времени и значению причиной иррациональной структуры потребности в отдыхе у несовершеннолетних из неблагополучных семей является невозможность полной реализации потребности в самоутверждении личности, даже несмотря на обретение референтной среды в лице неформальной группы. Высока; заинтересованность подростка, обремененного конфликтом с семьей и школой, в неформальной группе, способной, как ему кажется, обеспечить возможность удовлетворения потребности в самоутверждении, ставит его в зависимое положение от группы. Отсюда в качестве цены за признание следует безоговорочное (во всяком случае, на первых порах) приспособление к требованиям группы, противоречащее интересам развития личности. Но отсутствие социального иммунитета (или сопротивляемости негативным воздействиям), высокая принуждающая сила групповой психологии не оставляют подростку иной альтернативы решения актуальной потребности.
Поскольку в основе существования группы с антисоциальной или ситуативной ориентацией лежит способность удовлетворять потребности каждого члена группы (или групповой потребности) в самоутверждении, постольку ее жизнеспособность прямо пропорциональна количеству акций по реализации этих потребностей. Таким образом, потребность в самоутверждении превращается в бесконечную проблему группы, встречающую на своем пути противодействие общества. Именно поэтому вся деятельность подростков из неблагополучных семей посвящается потребности в самоутверждении, поискам путей и средств ее реализации, удовлетворяющих групповую мораль и направленность.
Высокая приверженность несовершеннолетних из неблагополучных семей группам по совместному времяпрепровождению как бы отгораживает их от воздействий социальной среды и освобождает от обязанностей следовать общественным нормам. Именно поэтому дальнейший путь развития таких подростков во многом определяется тем, какую направленность имеет эта группа. Если даже при вступлении в неформальную группу они не хотели совершать правонарушений и преступлений, то, оказавшись в ее составе, пошли на это.
Не случайно более 72% учащихся ПТУ, 61 % школьников и 57% работающих несовершеннолетних из неблагополучных семей, совершивших преступления, состояли в группах, в «программу отдыха» которых входили прямо противоправные цели. Здесь же следует отметить высокое, свойственное всем несовершеннолетним из неблагополучных семей, отождествление себя с идеалами своих референтных групп. Например, почти 80% всех несовершеннолетних из неблагополучных семей, совершивших преступления, оценивали свои группы как вполне нормальное и даже закономерное явление.
Таким образом, подчинение досуга проблемам самоутверждения личности и общению в группе блокирует структуру потребностей в отдыхе и фактически не оставляет места для включения в нее социально продуктивных видов деятельности. Тем самым потребность в отдыхе из средства всестороннего развития индивида превращается в причину деградации личности, а неформальная референтная группа — в условие совершения правонарушений и преступлений несовершеннолетних из неблагополучных семей.
Еще одна особенность в организации досуга несовершеннолетних из неблагополучных семей состоит в том, что абсолютное большинство из них (и прежде всего учащиеся ПТУ) тяготеют к коллективной форме реализации потребности в отдыхе. В отличие от контрольной группы, где у каждого третьего основная часть свободного времени реализуется по индивидуальному плану, 98% несовершеннолетних из неблагополучных семей реализует его в своих (постоянных или временных) компаниях. Значит, предметная область потребности в отдыхе не адекватна способностям каждого в отдельности подростка. Коллективная же форма, увеличивая суммарный потенциал возможностей группы, делает его достоянием каждого.
Особое место в характеристике личности несовершеннолетних из неблагополучных семей принадлежит потребности в труде. Являясь по существу основополагающей социогенной потребностью, она не только характеризует настоящее и прошлое индивида, но в известном смысле предопределяет его будущее. По выражению К. Маркса, «труд производит не только товары: он производит самого себя и рабочего…». Иначе говоря, проявляясь через различные виды целесообразной человеческой деятельности, он становится основой всеобщего развития и самого человека.
Будучи субъективным отражением объективной необходимости, потребность в труде может иметь различные состояния. Предполагая в своем идеале (по закону возвышения потребностей) развитие, она закономерно проходит ряд последовательных уровней — от императивного к имманентному.
Императивный уровень развития потребности в труде представляет собой обязанность, объективно вытекающую из абсолютно необходимой потребности в трудовой деятельности каждого субъекта в пределах общественно необходимого рабочего времени. С субъективной стороны труд рассматривается лишь как средство, обеспечивающее материальное благополучие и право пользования общественными благами, т. е. как единственно возможное легальное средство к существованию, за отступление от которого государством предусмотрены правовые санкции. Предмет такого рационалистского отношения к труду не выходит за рамки сугубо профессиональной деятельности или регламентированного обществом минимума трудовой активности.
Осознанно-необходимый уровень развития потребности в труде, по сравнению с императивным, представляет собой качественно более совершенный социализированный уровень отношения индивида к трудовой деятельности. Здесь труд еще не свободен от денежного расчета, но уже мотивируется потребностью в самоутверждении личности, осознанием необходимости своего трудового вклада в общественный прогресс как закономерного условия возрастания своих возможностей. Данный уровень развития потребности включает в свою предметную область, помимо основного, дополнительные общественно полезные виды деятельности. Последние в условиях социализма приобрели значение тенденции (активное участие трудящихся в управлении производством, социальным развитием, в охране общественного порядка и т. д., подчинение своего свободного времени развитию способностей, профессиональных знаний, материальных и духовных потребностей). Среди мотивов трудовой и социально-политической активности значительное место принадлежит чувству долга. Труд же из средства обеспечения жизни превращается в осознанно-необходимое условие жизнедеятельности личности.
Имманентный уровень развития потребности, будучи высшим проявлением человеческого отношения к создаваемым в процессе трудовой деятельности потребительным стоимостям, олицетворяет собой ее превращение в важнейшую жизненную потребность личности. Свободная от эгоистического расчета и общественного принуждения, она делает всякую общественно полезную деятельность предметом сознания и воли человека. Соединяя в одно целое, подчиняя общей цели основной и дополнительный виды деятельности, общественно необходимое рабочее и свободное время, данный уровень развития потребности предполагает ее как органически присущее, личности свойство. Труд из обязанности и необходимости превращается в право на свободное волеизлияние личности — в свободу совести. Заинтересованность в результатах и в самом процессе труда, а не в вознаграждении за труд — лейтмотив всей целесообразной человеческой деятельности на этом высшем уровне развития потребности.
Говоря об уровнях развития потребностей в труде у несовершеннолетних из неблагополучных семей, мы не ставим задачу их типизации по вышеизложенным, уровням. (Необходимость классификации уровней развития данной потребности вызвана скорее практической задачей, стремлением наглядно проиллюстрировать разницу у объектов, желанием как-то систематизировать понятийный аппарат рассматриваемой проблемы.
Таким образом, в основу оценки уровня развития потребностей в труде у несовершеннолетних из неблагополучных семей положено их отношение к основному для них (в этом возрасте) виду деятельности, т. е. к учебе в школе и ПТУ. Что касается дополнительных (социально продуктивных) видов деятельности, то они, в большинстве своем, не свойственны данной категории несовершеннолетних и не могут позитивно повлиять на характеристику отношения к труду. Работающие или ранее работавшие подростки оценивались с учетом отношения к основному виду деятельности и к той дополнительной деятельности, которая вытекала из производственной (освоение и обучение профессии, выполнение общественных поручений и т. д.). В связи с высоким сходством в уровнях развития потребностей в труде у правонарушителей и неправонарушителей из неблагополучных семей весь анализ этого уровня осуществлялся исходя из средней величины.
Обращаясь к вышеизложенной классификации уровней развития потребностей в труде, следует сразу же отметить, что если для контрольной группы (и общества в целом) наиболее типичным является второй (или осознанно необходимый) уровень, а третий (или имманентный) — перспективным, то для несовершеннолетних из неблагополучных семей даже первый (или императивный) уровень можно назвать перспективным. Дело здесь не только и даже не столько в несформированности потребности в труде, сколько в укоренившейся с детства антитрудовой ориентации.
Только длительным социально негативным воздействием можно объяснить то, что более 58% школьников, 43% учащихся ПТУ, 41 % работающих или ранее работавших и 88% неработающих и неучащихся подростков не относят труд к числу своих жизненно необходимых функций. Более того, 53% обследованных считают его обременительным, не отвечающим жизненным интересам и даже вообще необязательным. Вероятно, этим же можно объяснить то, что более 82% состава такой категории несовершеннолетних правонарушителей приходится на подростков из неблагополучных семей, а также то, что 94% несовершеннолетних из этих семей относятся к числу хронически неуспевающих в школе, более 80% — в ПТУ, 52% работающих — не выполняющих норму выработки. Характерно и то, что до 70% «отсева» из ПТУ приходится на несовершеннолетних из неблагополучных семей.
Так как к дополнительным видам деятельности они относятся еще более недоброжелательно, можно говорить о значительной или даже чрезвычайной социальной дезориентации личности несовершеннолетних из неблагополучных семей, о необходимости особых мер по их ресоциализации.
Антитрудовая позиция несовершеннолетних дополняет и углубляет семейное неблагополучие. В этом смысле ее следует рассматривать не только как катализатор, но и как одну из причин сохранения и воспроизводства семейного неблагополучия и антиобщественных формирований подростков. Иначе говоря, дезориентация индивида в значении трудовой деятельности для жизни человека парализует всю структуру потребностей личности и тем самым предрешает ее будущее, деформирует саму потребность в нем.
Действительно, анализируя структуру потребностей личности несовершеннолетних из неблагополучных семей, убеждаемся в том, что вся она так или иначе обусловлена ориентацией на нетрудовой образ жизни. Именно то, что абсолютное большинство обследованных к первостепенным своим потребностям относят «свободу деятельности и независимое ни от кого и ни от чего существование»; «неограниченное количество денег»; «возможность жить обеспеченно, не работая»; «уважение, подчинение или страх других» и т. п., дает право на предположение об отсутствии у них социальной перспективы (разумеется, при неизменности условий воспитания).
Рассматривая потребность в будущем не как какую-то абстрактную или умозрительную конструкцию, а как мысленно предвосхищаемый образ реального предмета, как концепцию саморазвития личности, мы придаем ей совершенно исключительное значение в жизни индивида: отсутствие таковой лишает человека важнейшего средства саморегуляции деятельности, активного участия в собственной судьбе. Хуже того, расчет на антиобщественный путь достижения своих целей ставит под удар все социальное будущее индивида, т. к. строится без учета или вопреки его общественной целесообразности.
Первоначально формируясь на основе идеализации образа конкретного человека, олицетворяющего собой субъективно привлекательный вид деятельности, эта потребность не исчерпывается мечтой или стремлением кем-то стать. Развиваясь в желание «стать человеком», она становится универсальным психологическим новообразованием, нивелирующим отдельные поступки и деятельность в целом с моделью своего развития. Образно говоря, она подобна вертикальной лестнице с невидимой вершиной, когда одоление очередной ступеньки делает обозримой следующую, ранее не видимую ступень.
Став актуальной, потребность в будущем превращается в мощное средство регуляции поведения, способное радикально изменить ход жизни индивида (даже вопреки окружающим условиям и прежним ориентациям). Именно благодаря ей человек обретаем способность сверять свои поступки с их последствием, умерять страсти и сиюминутные желания.
Потребность в самоутверждении личности предвосхищает предмет будущего и тем самым уже частично воплощает его. Развитая потребность в будущем, не поглощая потребности в самоутверждении, делает ее содержание более частным, производным от своего предмета, и ориентируется на нее каждый раз (в процессе развития) как на свою очередную ступень. Это и позволяет говорить о потребности в самоутверждении как о предпосылке развития потребности в будущем.
Таким образом, проявляясь через функции нивелирования, интегрирования и созидания, потребность в будущем является настолько необходимой для социализации личности, что ее отсутствие или искаженность ставят под сомнение саму возможность позитивного развития индивида. Особое значение имеет она в структуре потребностей несовершеннолетних из неблагополучных семей. Если в условиях социализированной семьи у подростков недостаточный уровень развития этой потребности в значительной мере компенсируется потребностью родителей в благополучном социальном будущем своих детей, то в неблагополучной семье такой компенсирующий фактор практически отсутствует. Согласно данным исследований, самостоятельное, без внешнего вмешательства, формирование позитивной потребности в будущем у несовершеннолетних из неблагополучных семей — явление довольно редкое. Для всех обследованных категорий несовершеннолетних характерно социально нетипичное представление о предмете своего будущего.
Анализ жизненных планов несовершеннолетних правонарушителей из неблагополучных семей показывает, что большинство из них (около 90%) не только не имеют ясных представлений о своем ближайшем будущем, но и не интересуются им как таковым. Подобное отношение к своему будущему характерно и для 81 % несовершеннолетних правонарушителей из семей, не признанных неблагополучными. Не лучше с этим вопросом обстоит дело и у воспитанников обследованных колоний для несовершеннолетних, где более 29% проявили полное безразличие к своему будущему, а 34% из числа решивших стать на путь исправления не могли определить сферу своей деятельности после освобождения.
Все сказанное о потребности в будущем убеждает в правомерности вывода о ее незаменимой роли в развитии личности несовершеннолетних. Про нее не скажешь «лучше позже, чем никогда», ибо чем «позже», тем ближе к «никогда». Поэтому одной из первостепенных задам в деле воспитания, и тем более ресоциализации личности, несовершеннолетних является Формирование у них потребности в будущем.
Одно только то, что в контрольной группе подростков почти не оказалось таких, которые бы так или иначе не представляли своего будущего или относились к нему безразлично, говорит о серьезности этого аргумента в деле предупреждения правонарушений среди несовершеннолетних.
Анализ структуры потребностей различных половозрастных, социальных и профессиональных категорий несовершеннолетних правонарушителей из неблагополучных семей показывает, что она нетипична и существенно отличается от структуры потребностей контрольной группы, состоящей из соответствующих категорий законопослушных несовершеннолетних. По большинству исследуемых признаков она характеризуется, во-первых, как ограниченная, т. е. неадекватная возрасту и месту, отводимому данной возрастной категории обществом. Во-вторых, структура потребностей несовершеннолетних правонарушителей из неблагополучных семей отличается неустойчивостью, подверженностью ситуационным, колебаниям. В-третьих, она выглядит противоречивой; сочетающей элементы социального эгоцентризма с индивидуальным (в рамках референтной среды), но антисоциальным альтруизмом. Последнее обусловлено, по-видимому, моралью референтной группы, имеющей антиобщественную ориентацию, а также ложно понятым чувством братства, товарищества, взаимовыручки.
Что касается содержательной стороны потребностей несовершеннолетних правонарушителей из неблагополучных семей, то суть ее можно определить как ирреальную, увеличивающую социальную дистанцию (десоциализирующую личность); противопоставляющую индивида обществу.
Из всего многообразия признаков, характеризующих содержание потребностей личности несовершеннолетних правонарушителей, следует выделить их ярко выраженную индивидуалистическую направленность, предопределяющую, в конечном счете, утрату индивидом возможности социальной персонализации, без которой человек выпадает из сферы общественного взаимодействия. Иначе говоря, возникает описанный А. В. и В. А. Петровскими парадокс, согласно которому чем последовательнее стремление к индивидуализму, тем меньше индивидуальности, тем больше личность теряет «свое лицо» в обществе.
Другим признаком, характеризующим содержание потребностей личности несовершеннолетних правонарушителей из неблагополучных семей, является неадекватный возможностям и индивидуальным способностям объем благ, вкладываемых ими в предмет потребностей, Актуализация потребностей материального благополучия и самоутверждения, отсутствие соответствующих средств для их удовлетворения в непосредственной среде, сочетающееся с ограниченностью общеобразовательных, культурных, профессиональных, статусных, а также возрастных данных, побуждают необходимость поиска нелегальных путей и средств реализации потребностей.
