Возникновение аксиологии — науки о ценностях — Перри связывает с разрушением старой аристократической шкалы ценностей, основанной на привычке и авторитете. Общую теорию ценностей он рассматривает как «ветвь знания, в которой этика, политика, юриспруденция, экономика, эстетика, философия и религия объединяются и находят свое место». С помощью теории ценностей человек сможет познать самого себя, свои наиболее глубокие цели и стремления. И это знание окажется для него не менее освобождающим, чем знание законов природы.
«Реалистический» подход к проблеме ценностей предполагает, во-первых, отказ от всякого рода «моральной онтологии», от романтизма и космического оптимизма. Бытие вещей не зависит от того, обладают они ценностью или нет. Во-вторых, в качестве необходимого идеала всегда должна рассматриваться «реальность», т. е. существующие интересы, существующие вещи. В-третьих, единственным источником ценностей является интерес: вещи являются ценными постольку, поскольку они желаются.
Перри определяет ценность как объект интереса, как понятие, которое выражает отношение какой-либо вещи к интересу. «Любой объект, каков бы он ни был, приобретает ценность, когда любой интерес, каков бы он ни был, распространяется на него». Свой подход к ценностям Перри называет «биоцентрическим» или «психоцентрическим». Интерес — это, согласно Перри, характеристика «моторно-аффективной жизни, состояние, акт, позиция, влечение или отвращение (disposition of favor or disfavor)».
Наглядное представление об интересе можно получить из рассмотрения двух моделей: стрелка, стреляющего в мишень, и магнита, притягивающего железные опилки. Подобно свободно избираемой мишени, ценность как бы вырастает из интереса, она есть его продолжение, направленность вовне. С другой стороны, ценность выступает как объект, способный управлять интересом; подобно железным опилкам в отношении магнитной стрелки, интерес служит для «ориентации моторно-аффективной жизни», его стрелка всегда направлена на ценность. При этом модель со стрелком иллюстрирует активную сторону интереса, а модель с опилками — пассивную, выжидательную.
Интерес является также единицей жизни, организацией, которая действует согласованно для своего собственного сохранения. «Мои интересы — это я сам в глубочайшем смысле». Без интереса не может быть ценностей, если интерес не присутствует, то никакие изменения не могут иметь практического значения. Где нет потребностей (needs), там нет ни счастья, ни беспокойства, ни трагедии, ни комедии.
Существенно, что Перри понимает интерес в максимально широком смысле. «Интерес является объединяющим понятием, которое дает общее значение инстинкту, побуждению (drive), чувству, удовольствию и боли, эмоциям и другим отделам моторно-аффективной жизни». Под понятие интереса подводятся и волевые и эмоциональные проявления индивида.
В философских учениях прошлого ценность часто имела ограниченную основу. Она выступала как объект «гармоничной воли», «абсолютной воли», «общественного интереса», «правильно понятого интереса». Перри считает такие ограничения неправомерными. Признавая одни интересы «разумными», «справедливыми», «важными», а другие лишенными этих качеств, философы уже руководствовались каким-то ценностным критерием, который желали определить непредвзято. Кант, как известно, признавал ценность лишь за объектом нравственной воли и не усматривал ценности в объектах склонности. Однако, как пишет Перри, «конфликт между склонностью и чувством долга есть действительный конфликт между одним интересом и другим, и, кажется, нет основательной причины для приписывания ценности объекту последнего и отрицания ценности за объектом первого». Ведь и по Канту, доказывает свою мысль Перри, разграничение склонности и долга осуществляется самим субъектом. Но в субъективном отношении гордость гения мало чем отличается от мании величия. Кантовский императив имеет лишь видимую объективность, поскольку нет такой максимы, которую кто-либо не мог бы хотеть сделать всеобщим законом.
Перри считает, что границы между личной и коллективной волей, между рациональным и нерациональным интересом весьма туманны. Избранные интересы или побуждения могут быть, конечно, основой для высших или избранных ценностей, но нельзя считать их основой ценности вообще. Остается признать, что ценность есть объект любого интереса, хорошего или плохого — безразлично, ибо всякая классификация интересов по их значимости предполагает какое-то представление о ценности.
От интереса следует отличать элементарные жизненные проявления — организацию, тенденцию, способность к адаптации, которые не дают основы ценностям. Для человека адаптацию нельзя считать решающей чертой развития, ибо человек адаптирует себя к среде, чтобы позже адаптировать среду к себе. Приспособленность, равновесие с природой не являются признаком высокоразвитой цивилизации, которой свойственны известная хрупкость, тонкость. Более того, неудовлетворенность высших интересов может сделать жизнь недостойной сохранения. Человек действует не только и не столько в виду конкретных целей или импульсивно. Он действует «в свете ожидания» (anticipation). Человеку свойственно адаптивное, «понятливое» (docile) поведение.
Благодаря этому объект интереса не тождествен стимулу действия. Он не сводится и к цели действия, если ее понимать как успокоение (quicience), достижение чего-либо. Стимул и цель объединяются в понятии «объект интереса». Они выступают как некоторая идеальная структура, имманентная самому процессу и определяющая его движение и направление. Объект интереса есть «система ожиданий» или «движущее ожидание», т. е. нечто проблематичное. Объект интереса — общее имя для причастий «нравящийся», «желаемый», «избегаемый», «внушающий страх» и т. п. Он не обязательно выступает как материальная вещь или событие. Объект — это направленность интереса. «Интересы направлены на прошлое, настоящее и будущее, близкое и удаленное, на существующее и несуществующее, на внутренние состояния самого организма и на внешнюю среду. И во всех этих случаях интересы направлены к чему-то или от чего-то, за или против. Ориентация интересов является многомерной и в высшей степени варьирующей».
Связь между интересом и его объектом определяется структурой самого интереса. Интерес состоит из руководящего, иррационального элемента и служебного — рационального. Руководящая часть интереса — «управляющая склонность» (governing propensity), служебная часть — это знание, которое Перри в согласии принципами прагматизма трактует как «ожидание» (anticipation).
«Управляющая склонность» может выступать в виде инстинкта, «комплекса» (т. е. системы связанных идей с сильным амоциональным тоном и тенденцией производить действия определенного рода), в виде привычки или эмоции.
Знание (cognition) в интересе, — это приписываемое его объекту качество, которое отвечает «руководящей склонности» (например, «яблоко — сладкое», «книга — увлекательная»). Предикат данного суждения («сладкое», «увлекательная») есть акт или состояние интереса, а не свойство объекта, как такового. Это суждение связывает интерес с объектом. Оно не создает ценности, если отсутствует «управляющая склонность»; но без знаний, хотя бы элементарного, ценность также не существует.
Интерес и знание могут изменяться и независимо друг от друга: знание может усиливать «управляющую склонность», оставлять ее без изменения или же ослаблять. Но если суждение интереса ошибочно, то и сам интерес ложно направлен. Ошибочность интереса Перри усматривает в том, что ожидание оказывается неоправданным. Там, где речь идет о соотношении склонности и знания в интересе, Перри не всегда проявляет гибкость мышления. Так, С. Пеппер указывает, возражая Перри, что может существовать ценность и без всякого знания или ожидания (внезапное избавление от неприятности), с другой стороны, и случае духовных интересов склонность и знание могут быть слиты, и тогда нельзя говорить, что «интерес ложно направлен».
Перри делит интересы на экзистенциальные и идеальные. Для первого рода интересов ценность зависит от существования объекта, для интересов второго рода ценность не является функцией существования. Так, мы наслаждаемся покоем, теплом, запахом или цветом только тогда, когда они существуют. С другой стороны, мир становится высшей ценностью во время войны.
Идеал не становится лучше, когда он реализуется. Если бог понимается как идеал, то ошибочно утверждать, что его совершенство включает в себя его существование. Он нисколько не менее совершенен, будучи несуществующим».
Перри исходит из того, что характер ценностей и их изменение всегда зависят от характера и изменения интересов. Все характеристики, относящиеся к интересу и определяющие его как устойчивый или неустойчивый, интенсивный или слабый, развитый или неразвитый, осознанный или малоосознанный, истинный или ложный, могут быть приложимы к ценностям. Опыт индивида может способствовать расширению и сужению интересов, их концентрации или распылению. Интерес часто переходит с одного объекта на другой, который сопутствует ему в опыте. Опыт выступает как причина дифференциации, интеграции, мутации интересов и соответствующих им ценностей.
Водораздел между марксистским пониманием ценностей и теорией Перри проходит, во-первых, в понимании интереса. Перри не делает даже попытки понять интерес как функцию социальной жизни, связать его с общественно-исторической практикой человека. Мысль о том, что всякий наличный интерес есть концентрированный результат исторического развития общества и индивида Перри называет «атавистической ошибкой», возникающей из-за недопустимости перенесения прошлого в настоящее, в результате чего прошлое рассматривается как активный фактор, влияющий на поведение. Перри связывает содержание ценностей исключительно с биопсихологической природой человека, с его потребностями.
Он не объясняет, как и почему изменяются эти потребности в ходе исторического развития.
Независимо от того, сколько существует таких «первичных» потребностей, перечисление их не делает более ясными ни существование, ни природу человеческих ценностей. В этом и заключается основной камень преткновения для натурализма, стремящегося вывести ценности из «природы». Чем более мы углубляемся в биологический аспект человеческой природы, тем слабее и неуловимее становится связь между этой природой и ценностями культуры. Потребности трактуются столь широко и вместе с тем гак специфично, что становится совершенно невозможно объяснить с их помощью все богатство человеческих ценностей и их сложную архитектуру. Кроме того, очевидно, что биологическая природа человека вряд ли существенно изменилась в течение нескольких последних столетий, в то время как в культуре, в ценностях произошли огромные изменения.
Человек — коллективное, общественное существо. А это значит, что динамика его «моторно-аффективной жизни» обусловлена характером его общественной практики, его местом в общественной жизни, его экономическим положением. Общественная практика формирует у человека навыки и привычки, интересы и идеалы. Далеко не все и не всякие влечения и желания, импульсы и тенденции могут быть поняты как проявления интереса в собственном смысле слова. К ним относятся лишь такие желания, которые соответствуют общественной сущности индивида, направлению его социального и личного развития. Люди сосредоточивают свое внимание на тех сторонах «человеческой природы», которые оказались наиболее развитыми у данного класса или прослойки и которые обеспечивают его или ее господствующее положение в обществе или в определенной сфере деятельности. В других случаях ценность придается тем чертам и качествам, которых наиболее недостает, которые редко встречаются.
Ценности не тождественны естественным качествам, психологическим состояниям и элементам индивидуального опыта, хотя несомненно, что эти качества и состояния принимают участие в формировании ценностей. Ценность есть момент и результат практического взаимодействия субъекта и объекта, человека и мира. Содержание ценности определяется не только интересом, по и свойствами объекта, как «сущего в себе». Диалектика отношения ценности к интересу включает в себя противоречие между ценностью, к которой стремятся, и наличным интересом. Труд может выступать вначале как нечто внешнее для незаинтересованного человека, но он становится ценностью, когда приобретаются нужные навыки и мастерство.
Ценность, понимаемая как социальное явление, отличается большей устойчивостью, определенностью, чем интерес, который может изменяться в весьма широких пределах. Не всякий вновь появившийся интерес может реализовать или найти соответствующую ценность, существующие же ценности могут быть одновременно объектом многих и разнообразных интересов. В основных ценностях общества сконцентрирован исторический опыт, в них отложились чувства и мысли многих поколений. Поэтому-то ценности и выступают как нормативные явления, регулирующие поведение и даже психическую жизнь. Воспринимая и усваивая ценности, личность изменяет и развивает свои интересы, обогащает и усиливает их.
Ценности несомненно зависят от интересов, от естественных, природных желаний и потребностей человека. Но ценности также и активны, они формируют интересы и желания. Они интенсифицируют, углубляют, дифференцируют желания. Желания и интересы являются тем материалом, из которого формируются ценности. Но в ценностях они присутствуют уже в диалектически «снятом» виде. Ценности — результат сложной трансформации желаний и интересов под влиянием практики и все более глубокого их осознания, результат наложения друг на друга различных интересов, их совместного практического взаимодействия, переосмысления.
Такая, например, ценность, как семья, есть результат действия целого ряда побуждений и интересов. Однако какие бы интересы мы ни рассматривали в качестве исходных для возникновения семьи, мы не можем игнорировать того, что семья как институт сама является источником многих интересов, что она становится как бы исходным пунктом, центром возникновения ценностей, по отношению к которому различные интересы и мотивы выступают уже как побочные и второстепенные и получают значение лишь в определенном сочетании.
Если речь идет о конкретно-исторической диалектике естественного и культурного в человеке, то следует не сводить одно к другому, а выяснить, почему в известные эпохи у некоторых социальных групп проявления человеческой природы не считаются ценностью, подавляются, принижаются (например, эпоха средних веков), а в другие эпохи, напротив, сложившиеся культурные формы подвергаются критике с точки зрения «жизни», «человеческой природы» (эпоха Возрождения). На практике же задача состоит в том, чтобы достичь гармонии естественного и социального в человеке.
Однако Перри, игнорируя конкретно-исторический подход и объявляя любой интерес источником ценности, закономерно вступает на зыбкую почву морального и культурного релятивизма. Действительно, с позиций его теории любой антиобщественный поступок — воровство, убийство, каннибализм — можно рассматривать как ценность, если он совершен заинтересованным субъектом.
Второй пункт, по которому мы резко расходимся с Перри, это понимание взаимосвязи личности и общества. Перри признает, что «некоторые, а возможно и все ценности есть в известном смысле функции общества и социальных отношений». Однако из дальнейшего хода рассуждений становится ясно, что Перри не допускает и мысли о том, что общество может быть источником или субъектом ценностей. Общество нельзя считать субстанцией, предупреждает он, если под этим понимается нечто выше, ниже или внутри его человеческих компонентов. «Общество есть собрание мужчин, женщин и детей… и ничто не должно противоречить этому существенному факту или затемнять его». Борясь с попытками персонифицировать общество, Перри настаивает на том, что интерес общества есть не что иное, как организация интересов отдельных личностей. «Общество не имеет интереса, воли, не думает, не имеет самосознания, свободы, ответственности и не наслаждается счастьем». Имеется только один первоначальный источник ценностей, а именно интересы человека.
Структура, соотношение интересов, а следовательно ценностей, зависят, по мнению Перри, от структуры личности, которая представляет собой определенную организацию или иерархию интересов. На первых стадиях развития личности интересы ее могут вступать в конфликт друг с другом, но в зрелом возрасте конфликт разрешается, в связи с чем устанавливается гармония и соответствующих интересам ценностей.
Социальные ценности, согласно Перри, возникают при взаимодействии интересов двух или нескольких субъектов. Прогресс общества приводит ко все большей взаимозависимости интересов, к их большей мобильности. Поэтому все более актуальной становится проблема «интеграции» интересов путем опосредования их общими объектами.
Рассуждения Перри о социальной интеграции, подобно рассуждениям многих буржуазных социологов на эту тему, отличаются абстрактностью. Он игнорирует тот факт, что интеграция интересов происходит не сама по себе, а на основе общей экономической и политической практики. Никакая интеграция интересов и ценностей невозможна, если интересы объективно непримиримы. Действительная интеграция, т. е. реальное единство интересов, возможна лишь в бесклассовом обществе. В противовес этому Перри выдвигает концепцию интеграции путем опосредования интересов и путем «рационализации». «Рационализация», т. е. осознание своих и чужих интересов, приводит к установлению их гармонии, конструирование новых «синтетических» целей — к единству действий и объединению ценностей.
Перри фактически подменяет сложную социальную диалектику развития систем ценностей психологическими фактами «рационализации», «опосредования интересов». Он не видит того, что само общество в известном смысле представляет собой воплощение некоторой системы ценностей. Эта система сложна, противоречива, она непрерывно изменяется. И все же только внутри этой системы получают смысл человеческие действия, фрагменты индивидуального и группового поведения. Система общественных ценностей дает объективную основу для оценки личных удовлетворений, стремлений, желаний. В противовес этому взгляду общество у Перри выступает как «организация заинтересованных личностей», а система ценностей — как совокупность индивидуальных переживаний, заинтересованных реакций отдельных людей. Вопрос же о том, каковы объективные законы изменения общественных интересов и интересов отдельных личностей, для Перри вообще не имеет смысла, ибо само общество существует для него только «на уровне ума», как «психическая взаимозависимость его членов».
Автор: Э. В. Соколов
