Употребление категории «ценность» представляется целесообразным лишь в том случае, если за нею будет закреплена определенная познавательная нагрузка, если она будет относиться к тем аспектам реальности, которые не охватываются остальными философскими категориями. Между тем это условие не всегда выполняется. Часто о ценности говорят как об эквиваленте понятий блага, нормы поведения, идеала, истины и т. п. Тогда теряется специфика проблемы ценности.
В последнее время категорию ценности широко используют советские и зарубежные философы-марксисты при исследовании явлений морали, искусства и общественной жизни. В советской литературе начало этому положил В. П. Тугаринов, который убедительно показал актуальность проблемы ценности в политике, этике, эстетике. Однако не подлежит сомнению актуальность данной проблемы и в естественнонаучном плане, в плане укрепления связи диалектико-материалистической философии с современным естествознанием, прежде всего с теми его разделами, которые изучают механизм функционирования живых систем и природу их целесообразного поведения. Известно, что в биологии оперируют понятием ценности факторов внешней среды; а способность дифференцировать окружающие условия по критерию их вредности и полезности считается характерным признаком живого. С другой стороны, предпринимаемые кибернетикой попытки моделировать адаптивное поведение живых систем оказываются наиболее перспективными в том случае, если учитывается способность животного и человека производить систематическую оценку «выгодности» компонентов внешней среды и собственных действий
Классификация событий, ситуаций и сообщений по их ценности становится одной из центральных проблем искусственного мышления. Современная теория информации не учитывает фактор ценности сообщения. Это обстоятельство признается очень серьезным ограничением данной науки. Дальнейший ее прогресс, по мнению многих авторов, в частности Л. Бриллюэна, потребует введения элемента, выражающего ценность информации. Этому прогрессу должна способствовать философия. Не случайно Л. Бриллюэн пишет: «Когда мы дойдем до проблем ценности, то мы начнем уже вторгаться на территорию, принадлежащую философии».
Таким образом, философское исследование природы ценности может оказать помощь в решении ряда важных проблем в конкретных науках. Справиться с этой задачей может только теория ценности, развитая на базе диалектического материализма.
Категория ценности раскрывает один из существенных моментов универсальной взаимозависимости явлений, а именно момент значимости одного явления для бытия другого. Прочие философские категории позволяют человеку ориентироваться в таких аспектах взаимодействия материальных систем и образований, как временная последовательность, пространственная рядоположность, причинно-следственная зависимость, связь существенная и несущественная, необходимая и случайная и т. д., но они не затрагивают непосредственным образом указанного момента значимости.
Субъектом ценностного отношения выступает та сторона, относительно бытия которой определяется ценность другой. Представляется необходимым различать субъект ценностного отношения и субъект познания ценности. Они не всегда совпадают. Так, если микробиолог выясняет ценность той или иной среды для существования данного вида бактерий, то субъектом ценностного отношения здесь будут бактерии, а субъектом познания ценности среды для бактерий — человек. Напротив, в том случае, когда человек изучает влияние климатических условий на жизнедеятельность своего организма, субъект ценностного отношения и субъект познания его совпадают. Под такое понимание субъекта подпадает любое явление, границы бытия которого можно определить.
Речь идет о бытии конечного образования в том смысле, что можно указать границу, отделяющую бытие данного явления от его небытия. Для достижения этой цели интересующее нас явление, вещь, организм и т. д. должны быть рассмотрены как системы. Система — это совокупность динамических элементов (частей или переменных), внутренние связи которых прочнее внешних. Из всего множества переменных сравнительно легко выделить подмножество существенных переменных, по состоянию которых можно судить, есть данное явление или его уже нет. Внутренние связи в системе могут превосходить внешние лишь при условии, что существенные переменные не выходят за определенные пределы. В противном случае система распадается (переходит в небытие).
Трудности, с которыми связано рассмотрение явлений как систем, будут, очевидно, различными в зависимости от того, о каких явлениях идет речь — неорганической природы, живого мира пли таких чрезвычайно сложных системах, как человек и общество. Бытие неорганических систем, в частности термодинамических, представляется возможным описать путем указания границы, за которую не должна выходить величина их энтропии. В случае явлений жизни, даже простейших ее форм, дело обстоит гораздо сложнее. Но и здесь принципиально приемлем этот метод описания бытия. Предельно упрощая, о существовании или смерти человека можно судить по состоянию всего лишь одной переменной — пульсации сердца. С другой стороны, снимая упрощения и вводя дополнительные переменные, можно дать более или менее исчерпывающее описание бытия человека не только как биологического, но и как социального существа. Можно даже выработать вполне приемлемый эталон существования представителя определенного класса, социальной группы или исторической эпохи.
Эти соображения указывают направление, в котором должна двигаться наша мысль, чтобы обнаружить феномен ценности. Действительно, если мы можем установить границу, отделяющую бытие данного явления от его небытия, то мы будем в состоянии проследить сдвиги относительно этой границы, которые происходят в нем под влиянием других явлений и систем. Направление и величина сдвига характеризуют момент значимости или ценности воздействия, причинившего этот сдвиг.
Объект ценностного отношения — это то, с чем субъект взаимодействует и что имеет для него ценность. Носителем ценности может выступать любое явление, коль скоро оно втянуто во взаимодействие с субъектом. Объект ценностного отношения не обязательно должен быть внешним по отношению к субъекту явлением. Вполне допустимо ставить вопрос о ценности какой-либо подсистемы, находящейся внутри самого субъекта, для бытия его как целого. В этом случае речь будет идти о ценности отдельного для общего, части для целого.
Как видим, понятия «субъект» и «объект» используются здесь в несколько специфическом смысле. Под них могут быть подведены любые системы и явления. Возможно, следовало бы подыскать другие термины. Но суть дела не в этом. Главное состоит в том, чтобы отличить систему, бытие которой берется за критерий ценности, от той, ценность которой предстоит выяснить. Это чрезвычайно важно, так как в случае взаимодействия двух систем — допустим В и С — имеют место два ценностных момента: 1) ценность С для В и 2) ценность В для С. Эти ценности могут быть прямо противоположными. Введение понятий «субъект» и «объект» ценностного отношения устраняет неопределенность.
С другой стороны, предположенные понятия ценностного отношения помогают выработать такое понятие ценности, которое может использоваться во многих науках, в том числе естественных. Следует заметить, что в марксистской литературе имеются высказывания, будто человек есть единственный «непосредственный адресат» ценности. Такое понимание субъекта ценностного отношения резко сузило бы сферу применения понятия ценности и лишило бы методологической помощи многие из естественных наук, оперирующие этим понятием.
Действительно, человеческое познание в конечном счете призвано выяснить, что в мире обладает ценностью для человека и каким образом мы можем использовать то или иное явление в своих интересах. Но для того чтобы определить ценность какого-либо явления для себя, человек зачастую должен установить его ценность для другого явления. Так, изучая ценность различных видов растительности для культивируемых травоядных животных, человек выясняет окольным путем их ценность для собственного существования и жизнедеятельности. В данном случае ценностное отношение представляет собой цепь, состоящую из двух звеньев: первое, где растительность — объект, а домашнее животное — субъект; второе, где культивируемое травоядное животное — объект, а человек — субъект. Подобные цепи могут состоять из множества звеньев, и только какая-то часть их непосредственно связана с центром ценностных отношений — человеком.
Поскольку философский анализ ценности исходит из человека как конечного субъекта ценностных отношений, важно отметить, что он может быть представлен конкретно-историческим индивидуумом, определенной социальной группой (как-то: семьей, производственным коллективом, сословием, классом, народом и т. д.), человечеством в целом.
Необходимость диалектического понимания человека как субъекта ценностного отношения уже отмечалась в работах В. П. Тугаринова, а также И. Паси (Проблемата за ценностите, стр. 23).
Переход от отдельного, т. е. индивидуального человека, ко всеобщему, т. е. обществу в целом, опосредован множеством звеньев. Любая социальная общность может выступать как самостоятельный субъект ценностного отношения, нетождественный отдельным ее членам. Признание данного факта ни в коем случае не означает релятивизации критериев ценности, ибо оно предполагает признание соподчиненности различных субъектов ценностных отношений. Так, бытие класса является более высоким критерием ценности, чем бытие одной из групп, в него входящих, а тем более, чем бытие отдельного представителя данного класса. Но, с другой стороны, бытие класса не отрицает наличия такого критерия ценности, как бытие отдельных членов его и т. д. Диалектику единичного и всеобщего в субъекте необходимо учитывать и при решении вопроса о природе ценности. Дело в том, что одно и то же явление имеет разную ценность для разных субъектов. Более того, в современном капиталистическом обществе, например, монополистическая форма частной собственности на орудия и средства производства для одних является благом, для других — злом. Техника как усилитель физических (или умственных) способностей человека является ценностью, но техника как стимулятор процесса вытеснения из производства рабочей силы и роста безработицы теряет это качество.
Последние примеры подводят нас и к мысли о том, что реальные ценностные отношения субъекта и объекта сложны и противоречивы. Окружающая человека действительность одновременно является как условием и предпосылкой его жизнедеятельности, так и вместилищем сил, выступающих причиной его гибели.
Поскольку ценность детерминирована обеими сторонами ценностного отношения, постольку ее величина и характер одновременно зависят и от определений субъекта (субъективный фактор ценности) и от свойств объекта — носителя ценности (объективный фактор ценности). В этом смысле можно сказать: ценность есть функция двух переменных.
Субъективный фактор ценности не следует при этом отождествлять с сознанием; субъектом ценностного отношения является не сознание, не мышление, а (в конечном счете) человек как материальное и практически действующее существо. Поэтому, когда ставится вопрос о субъективном факторе ценности, задача сводится к тому, чтобы в самом человеке отыскать характеристики его как практически действующего общественного существа. Таковыми являются потребности во всем их многообразии. Человеческое бытие настолько сложное явление, что в каждом конкретном взаимодействии с объектом принимает участие лишь одна его сторона. Поэтому для выяснения ценности конкретного явления недостаточно установить субъект отношения, а необходимо в самом субъекте отыскать ту часть, «подсистему», частную потребность, через которую субъект взаимодействует с данным объектом. В зависимости от вида потребности субъекта можно говорить о материальной, производственной, социально-политической и т. д. ценности объекта.
С другой стороны, явления окружающего мира вовлекаются в сферу жизнедеятельности субъекта тоже лишь частично, одной своей стороной. Каждая вещь, указывал К. Маркс, «есть совокупность многих свойств и поэтому может быть полезна различными своими сторонами. Открыть эти различные стороны, а следовательно, и многообразные способы потребления вещей, есть дело исторического развития». С целью отделить те свойства и стороны явлений, которые втянуты в сферу жизнедеятельности субъекта, а тем самым принимают участие в определении ценности (объективный фактор ценности), от свойств и характеристик, которые остаются вне отношения к субъекту, целесообразно использовать понятия «сущего для нас» и «сущего в себе». Кстати, В. И. Ленин в «Философских тетрадях» обратил внимание на «крайнюю правильность и меткость» подобных терминов. Конечно, такое членение сущего является весьма условным. Познанные предметы и явления представляют единство «сущего в себе» и «сущего для нас», а те явления, которые остаются пока только «сущими в себе», лежат вне поля досягаемости человеческой практики и познания.
Тезис о двойной зависимости ценности делает понятным, почему ценность нельзя отождествлять с ценностным объектом, предметом, явлением, событием, поступком и т. д., выступающим в качестве носителя ценности. Ценность не является естественным свойством предметов, как они непосредственно даны в природе, хотя она неразрывно связана со своим носителем и немыслима без него. Поэтому было бы несправедливым применять к ней понятие объективности, что иногда наблюдается в литературе. С другой стороны, ценность не может быть названа субъективной — даже в том случае, когда под субъективностью ценности мыслится ее зависимость от материальных определений субъекта (а не его сознания). Категория ценности отражает единство субъекта и объекта, которые составляют абсолютную предпосылку ценностного отношения и ценности как его момента. Несостоятельна субъективно-идеалистическая точка зрения на ценность, согласно которой она объявляется всецело зависимой от субъекта, редуцируемого зачастую к сознанию. «Неоспорим тот факт, — пишет, например, американский философ Винн, — что ценности больше чем субъективны». Можно было бы привести большое количество высказываний субъективных идеалистов, в которых они критикуют «приписывание объективного свойства ценности существующему или возможно существующему объекту», утверждают, что ценности — «это факты чувства, желания, удовлетворения, решения, и для них нет места в мире, вне центров опыта»; что «личная свобода является единственной основой ценности» и т. д. и т. п. Если отвлечься от множества нюансов, существующих во взглядах на ценность в отдельных школах субъективного идеализма, общий тезис их будет таков: ценность — это то, что за таковую принимается.
Выше было сказано: ценность — это момент единства субъекта и объекта. Ни бытие предметов с их имманентными свойствами (объективная предпосылка ценности), ни наличие человека с потребностями (субъективная предпосылка ценности) взятые сами по себе ценности не дают. Лишь в акте практического взаимодействия субъекта, обладающего потребностью, и объекта, наделенного имманентными свойствами, последний приобретаете ценность для первого. Именно практика ставит предметы и явления внешнего мира в реальное ценностное отношение к человеку. Вне практического взаимодействия предметы окружающего мира остаются пассивными, внешними ценностному отношению, исчезает реальная связь субъекта и объекта. Стало быть, только практика сообщает актуальность тому отношению человека с миром, в котором ценность выступает как универсальный момент взаимодействия.
В этой связи могут различаться ценности актуальные и потенциальные. Явления и процессы, втянутые в орбиту практической деятельности субъекта, обладают актуальной ценностью, а те, взаимодействие с которыми только возможно, — потенциальной. Реально неценное сегодня может стать реальной ценностью в последующей практической деятельности субъекта.
Рассматривая ценность как момент практического взаимодействия человека и мира, необходимо выяснить вопрос о влиянии типа взаимодействия на характеристику самой ценности. Под типом взаимодействия в данном случае понимается наличие или отсутствие опосредующих звеньев. В зависимости от сложности цепи опосредований, которой связывается конкретно-исторический субъект с явлениями мира, ценность последних может быть непосредственной или опосредованной. К числу объектов, имеющих непосредственную ценность, относятся предметы потребления в собственном смысле этого слова (эта ценность реализуется через акт самого потребления). Напротив, косвенную ценность будут иметь объекты, которые являются фактором в образовании или разрушении носителей непосредственных ценностей. Данное подразделение весьма относительно, ибо чрезвычайно трудно отыскать однозначные критерии непосредственности и опосредованности. Взаимодействие, которое при одном подходе может считаться непосредственным, при рассмотрении под иным углом зрения будет классифицироваться как опосредованное. В силу этого подразделение ценностей на непосредственные и опосредованные поначалу кажется схоластичным и малоинтересным. Но в действительности оно заслуживает серьезного внимания, так как позволяет осмыслить один из существенных аспектов преобразовательной деятельности человека. В «Святом семействе» К. Маркс писал: «Самое материю человек не создал. Даже те или иные производительные способности материи создаются человеком только при условии предварительного существования самой материи». Речь идет о смысле созидания, о природе того нового, что человек привносит в мир своей практической деятельностью. Применительно к интересующей нас проблеме вопрос можно поставить так: какой смысл имеет выражение «человек создает новые ценности»? Ведь мы часто говорим, что в ходе социально-исторического прогресса зло превращается во благо. Но что это значит? Возьмем, к примеру, такое общеизвестное вещество, как серная кислота (тот факт, что она является продуктом деятельности человека, в данном случае не имеет значения). Непосредственное взаимодействие с этим веществом имеет для человека крайне неблагоприятные последствия. Что же означает превращение этого зла во благо? Создание такой серной кислоты, которая не вызывает гибельных ожогов? Очевидно, нет. Человек отыскал способ таким образом взаимодействовать с этим веществом, что оно становится носителем ценности. Для этого он избрал цепи опосредований, будучи включенной в которые серная кислота становится фактором благотворящим в прямом смысле этого слова. Одна из таких цепей, изображенная схематически, выглядит так: серная кислота → минеральные удобрения → плодородная почва → злаки → человек. Этот пример при всей своей примитивности показывает, что, во-первых, непосредственная и опосредованная ценности одного и того же явления могут быть совершенно различными и, во-вторых, создавать новые ценности, преобразовывать зло во благо — значит отыскивать такие цепи опосредованных отношений, которые позволяют выявить ценность того или иного явления. Таким же образом происходит и превращение блага во зло. Примером может служить общеизвестное явление: уничтожение продовольственных запасов отступающим войском. Очевидно, продовольствие представляет благо для данного субъекта. Но оно благо лишь непосредственно. А будучи «опосредовано» врагом, это продовольствие становится злом, фактором неблагоприятным для существования нашего субъекта. Поэтому его следует уничтожить, чтобы не допустить образования цепи отношений. Подобных примеров можно отыскать множество в самых разнообразных областях жизни человеческого общества. Они свидетельствуют о том, что создание новых ценностей сводится к отысканию соответствующих опосредствующих звеньев и цепей.
В заключение обратим внимание еще на следующее обстоятельство. Защищаемое здесь понимание ценности накладывает определенное ограничение на употребление этого понятия. Последовательно придерживаясь его, мы не можем, не впадая в логическое противоречие с самим собой, говорить о ценности чего-либо самого по себе безотносительно к чему-то другому. Закрепить за категорией ценности строго определенную познавательную нагрузку означает вычленить и подвергнуть самостоятельному анализу один из множества аспектов во взаимоотношении человека с миром и другими людьми, отдифференцировать ценностные свойства сущего, которыми оно обладает только в рамках отношения к субъекту, от его свойств и характеристик, которыми оно обладает и вне такого отношения.
Автор: В. А. Василенко
